Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Под свое брюхо варево замешивал, – хмыкнул Краба, проведя здоровенной ладонью по явно тесной ему рубахе, – но от дележки не обеднею, на два дня похлебку готовил. А вот хлеба маловато, собирался завтра на заставу за хлебом. Сам-то я не мастак опару ставить.

– Что ж, спасибо за гостеприимство, хозяин, – привстал, чтобы поклониться, Клокс. – Хлеба у нас в достатке, поделимся, а ты уж поделись новостями. Что в Дрохайте нового? Там-то бургомистр прежний? Как его женушка поживает? Что в округе творится? На дороге спокойно?

– А кто ж ее знает, – пожал огромными плечами Краба, усаживаясь напротив. – В Дрохайте я теперь только весной появлюсь, а дороги я не стерегу. Вестей никаких из города не долетало. Да и что мне он, тем более бургомистр со своей женушкой? За мной лес, да и тот… чуть позже в дозор пойдет. Когда мороз озеро прихватит, да болотину льдом выставит. В Дрохайте, думаю, как и в каждый год, полно и охотников, и рыбаков. Добытчиков всяких. Как охота начнется, вот тогда и настанет… головная боль, а сейчас пустота. Нечего сейчас в лесу делать. Ни на этом берегу озера, ни на том. Тоска. Так что любой гость в радость. Вас-то что через дебри погнало?

– Да кто его знает? – бросил быстрый взгляд на Дойтена, который слега осоловел в тепле и никак не мог понять причину беспокойства судьи, Клокс. – Привиделось что-то, вот мы и повернули… к Акойлу. Лук не маловат тебе, Краба?

– Лук-то? – обернулся великан к висящему на стене оружию. – Так он не мой. Не видишь, что ли? Стрелки коротки, и в локоть не упрутся. Он от прежнего егеря. От этого… от Акойла. Забыл, наверное, вот и висит. Хотя, зачем ему. Поди, и не натянет уже. Старик уж был… Хотя и не сгибался от худобы. Ну, это не беда никакая, полный человек все лучше худого, а лук пусть висит. Мне такой маломерка без надобности. Мне бы ружье, как у твоего усмирителя.

– А зачем тебе оно? – ухмыльнулся Клокс, протянул правую руку и перехватил у Дойтена его ношу. – Хотя, как тут не хотеть? Это ружье знатное. Было время, и я его таскал, недолго, правда. Однако, теперь вот черед Дойтена. Только какой от него толк на охоте, если его и за минуту не зарядишь?

– Если на большого зверя идешь, можно ведь и заранее зарядить? – ухмыльнулся Краба.

– Это если на большого зверя идешь, – как будто с трудом ответил Клокс, запустил руку в чехол и неловко подбросил ружье коленом словно примеривался к чему-то. – Да только откуда в этих краях большой зверь? До Бейнского леса не близко, да и за широкой рекой он. Горный зверь на равнину не особый ходок. Бывает, забредает всякая пакость в Рэмхайнскую пустошь, ну так она за озером? А здесь – благословенный Сиуин.

– Сиуин, может, и благословенный, а охотников окраину эту заселять что-то не видать, – снова расплылся в улыбке Краба. – Не жалуют крестьяне эти места, а особенно – Рэмхайнскую пустошь. Слишком много, говорят, там погани разной. Да и озеро это не слишком любят. То ли близкий Бейнский лес их тревожит, то ли горы. Может, проклятая крепость хотелку занозит?

– Ты о Стеблях, что ли? – сдвинул брови Клокс. – Чего их пугаться? До них от твоей заимки двести лиг. Да и что там? Развалины – они развалины и есть, пусть даже и магией прикрыты. Слышал, старатели теперь их расчищают, чтобы под сиуинскую корону подвести, но нам-то что о них думать? Это не наша забота.

– Забота не забота, а нужда, видно, великая, если король не скупится на ненужную крепость в глухом углу золото тратить, – прищурился в ответ Краба.

– Я в королевские дела не лезу и тебе не советую, – как будто с усилием расправил плечи Клокс. – Да и не слышал ни о каком золоте. Приют в той крепости будет. Для убогих и окаянных, и ничего больше. И чем дальше они от стольного града, тем лучше. Нечего почтенным горожанам глаза мозолить. А добрых людей, что готовы положить жизнь ради сирот и порченых, в королевстве достаточно. Так что нет никакой угрозы твоему егерскому делу от Стеблей. Да и нам чего пугаться? Предзимняя дорогая – дело муторное. Никакого смысла нет такое ружье бестолку заряжать. А если порох отсыреет? Или заряд выпадет?

– Это ты правильно говоришь, откинулся назад, прислонился к бревенчатой стене Краба. – Никакого смысла нет такое ружье бестолку заряжать.

– Вот я и не заряжал, – покорно согласился Клокс, и Дойтен дернулся, чтобы сказать, что не Клокс ныне хозяин ружья, что он сам, Дойтен, за него в ответе, да уже и зарядил его картечью, как вдруг почувствовал, что и слова сказать не может и словно приклеен к стене и лавке. Прирос корнями и покрылся корой. И сладкий запах из горячего котла обволакивает его и вынуждает закрыть глаза, в то время как за толстой стеной слышны шаги. Много шагов. Неужто погоня окружила дом? Как же Клокс держится? Что это такое, мать его? Усталость навалилась или колдовство какое? И почему не слышно Мадра? Не так что-то вокруг, не так…

– А ты крепок, старик, – кивнул сам себе Краба и вдруг стер с лица улыбку, стал похож на хмурого мясника, которому пришла пора человечину разделывать. – Я, конечно, не силен в колдовстве, но придурков вроде вас обездвижить всегда был способен. Не ожидал, что ты барахтаться будешь. Думал миром сладить. Даже ваш приятель на конюшне и тот притих. А тебе все неймется.

– С егерем тоже миром сладил? – прохрипел, не вынимая руки из-за пазухи Клокс.

– Как догадался? – сплел пальцы, захрустел суставами великан.

– Легко, – с трудом произнес Клокс. – Егеря-то не Акойлом звали. Акойлом моего соседа кличут, с которым мы в трактир иногда вместе забредаем. А егеря звали Глайном. Ты из каких сам-то будешь?

– Тебе что за интерес? – прищурился Краба. – Какая разница, какой ложкой тебя черпать станут? Или опять хитришь? Но за науку спасибо. Хотя, похоже, и этот домик в расход пойдет. Ты уж не обессудь, старичок. Сейчас я засов с двери скину, чтобы кто-то важный вошел в дом, да спросил тебя, куда вы путь держали и зачем. В Дрохайт ли или в Стебли эти проклятые… Трепыхаться не советую, зачем лишние мучения? Лучше все сладить по-доброму. А уж потом… придется вам разделить судьбу этого самого Глайна.

– А если мы и сами ничего не знаем? – услышал Дойтен, как словно с трудом выдавил непослушные слова через глотку Клокс.

– Тем хуже для вас, – поднялся со скамьи Краба и вдруг словно что-то почуял, потому что странно сгорбился, расставил руки и шагнул в сторону старика, который снова подбросил перед собой коленом ружье, но на этот раз выстрелил прямо через чехол.

Грохот заложил уши Дойтену, ни разу не приходилось ему стрелять под крышей. Заряд, который сшиб бы с ног любого здоровяка, лишь разворотил грудь великану, но не остановил его, и, бугрясь плечами, тот сумел сделать еще шаг, когда короткая стрела, чвакнув сырой плотью, пронзила его голову от уха до уха. Забившаяся в агонии туша с грохотом повалилась ниц, едва не придавив Клоксу и Дойтену ноги.

– Вот ведь пакость, – прохрипел, опустив лук в конюшенной двери, Мадр. – Давно так не прихватывало. Я-то сразу понял, что дело нечисто, земля в конюшне кровью пропитана, да и дурманом несло из варева, но тут, похоже, был еще и наговор со стороны.